Дмитрий КАЛЮЖНЫЙ
К вопросу об эволюции партийных структур.
Опыт 1917-1927 годов.
Исторические события – не более, чем реализация через деятельность людей определённых закономерностей эволюционного развития сложной динамической системы, человечества. Люди же – прежде всего политики и публицисты, а вслед за ними и наивная публика – склонны искать причины событий в замыслах и в поведении самих участников. Это очень большая ошибка...
Текст, который представлен вашему вниманию ниже – достаточно упрощённое изложение для, скажем так, "постановки проблемы". Здесь, например, не показаны многие параметры, влияющие на процесс эволюции сложных динамических систем. Не приведены очень важные рассуждения о непредсказуемом выборе и сознательном отборе, которыми непременно сопровождается процесс эволюции... Особо интересующихся этими вопросами отправляю к "Введению в хронотронику" (С.И. Валянский, Д.В. Калюжный, И.С. Недосекина; М.: АИРО-ХХ, 2001), где они рассмотрены весьма подробно. А данной популярной статьёй мне хотелось бы привлечь внимание читателя к тому, что история – это не только Древняя Греция и не только Средневековье, а законы эволюции действуют, вопреки разуму и речам отдельных персонажей, даже в наш век информации.
Партии как политический авангард общественных структур
Занимаясь приложением теории эволюции к общественным процессам, нельзя обойти вопроса об общественных структурах, образующих всю социальную систему. Такие структуры – национальные, властные, военные, классовые, профессиональные, религиозные – есть целостные части самой системы. Они, эти структуры, характеризуются устойчивыми связями и интересами, обеспечивающими сохранение основных свойств каждой из них во времени. Иначе говоря, их главная цель, как и главная цель любого живого образования – собственное выживание, а их существование и взаимодействие составляют саму реальность исторического пути как всего человечества, так и его "подразделений" – стран и народов.
В.О. Ключевский в первой же своей лекции говорит именно об этом: "Человеческое общежитие – такой же факт мирового бытия, как и жизнь окружающей нас природы, и научное познание этого факта – такая же неустранимая потребность человеческого ума, как и изучение жизни этой природы. Человеческое общежитие выражается в разнообразных людских союзах, которые могут быть названы историческими телами, и которые возникают, растут и размножаются, переходят один в другой и, наконец, разрушаются, - словом, рождаются, живут и умирают подобно органическим телам природы"…
Упомянутые Ключевским "исторические тела" и есть, в нашей терминологии, общественные структуры, и для собственного выживания каждая из них использует всё ей доступное из арсенала культурных, нравственных, экономических и политических средств. Если выгодно сотрудничать с другими структурами, будет сотрудничать. Если удобнее автономное развитие - будет существовать сама по себе. Но обычно отношения становятся антагонистичными, поскольку у всех структур один основной ресурс: люди, общество.
Интересы каждой из структур не тождественны интересу системы в целом, но могут совпадать с ним в некоторых деталях. Потому и возникают государства, как структуры, обеспечивающие задачу общего выживания на данной территории, синхронизирующие в данных физико-географических, экономических и внешних условиях взаимодействие всех внутренних структур страны. Но каждое государство немедленно оказывается самостоятельной структурой, главная задача которой - выжить в ряду прочих таких же! И они опять вступают в союзы, интригуют, напрягают собственные народы ради собирания сил, противодействуют акциям других государств дипломатическими и военными мерами… В общем, делают всё то же, что и внутренние структуры, но на более высоком уровне.
Здесь будет уместным напомнить, что величина России отнюдь не избыточна. Она как раз такая, чтобы страна могла выживать, как равная среди других стран. В самом деле: если бы промышленные центры – Урал, Донецк, Москва и Петербург не были объединены в одну страну, то конгломерат этих территорий ни врозь, ни в межгосударственной кооперации не смог бы развиться в достаточной степени, чтобы защищать свои интересы на мировой арене…
Перейдём теперь к продолжению тезиса Ключевского: "Возникновение, рост и смена этих союзов со всеми условиями и последствиями их жизни и есть то, что мы называем историческим процессом". Исключительно точная формулировка. В ходе исторического процесса многочисленные общественные структуры всё время меняют "ландшафт", в котором они действуют, и время от времени возникают ситуации, настоятельно требующие замены тех структур, принятый образ действий которых перестаёт отвечать изменившимся условиям. Такая ситуация называется кризисом, а если он охватывает все стороны жизни людей, то заканчивается катастрофой для прежних общественных структур, поскольку происходит их полная замена с соответствующей переменой образа жизни людей.
К сожалению, исследователи обычно упускают из вида момент начала и окончания кризиса, концентрируя всё своё внимание на моменте самой катастрофы, или революции. Он, конечно, важен, но он – всего лишь момент…
А как же всё это происходит на деле?.. Теория эволюции показывает, что исторический процесс, то есть процесс возникновения, развития и замены сложных социальных систем идёт пошагово, через постоянную смену двух этапов. На первом (с началом кризиса) нарастает разнообразие возможных решений: появляется множество толкований тех или иных явлений (если речь идёт о религии или о науке), разнообразных правил торговли, а в политике – большого, во всяком случае, внешне избыточного количества вариантов руководства страной. Этот первый этап (условно первый, ибо два этапа равноправны) необходим для поиска новых возможностей развития. На втором этапе выделяется один из вариантов, наиболее подходящий к изменившимся условиям, который позже, с новым изменением внешних условий, опять разделяется.
Партии в этом случае – и феодальные "party", выражавшие интересы группировок знати, и политические партии современного общества – оказываются подразделениями соответствующих общественных структур, совершающих свой поход за влияние на политику государства, чтобы получить возможность проводить синхронизацию общественных отношений в пользу тех структур, представителями которых они являются. Очевидно, что в России начала ХХ века эсеры выражали интересы крестьянства, кадеты – крупной буржуазии, октябристы – чиновничества, а эсдеки – пролетариата.
В дальнейшем изложении исторические реалии излагаются пунктирно, из тех соображений, что основные факты нашей истории читателю известны.
Суть российского кризиса
Страны, в круге которых как равная позиционировала себя Россия, много десятилетий назад перешли на путь промышленного развития. Россия неуклонно отставала от них; в последние десятилетия XIX века, а тем более с началом века ХХ отставание стало нестерпимым. Несмотря на то, что промышленный рост составил за 1904-1909 годы в среднегодовом исчислении 5 %, а с 1910-го начался новый промышленный подъём, даже этого было недостаточно: хотя по объёму промышленного производства Россия в 1913 году занимала 5-е место в мире, она при этом оставалась аграрной страной и отставала по темпам. За 1903-1914 годы доля России, например, в выпуске железа и стали снизилась с 6,1 % до 5,6 % среди индустриальных стран. По уровню индустриализации и экономическому потенциалу в целом Россия входила лишь в третью группу индустриально развивающихся стран, уступая не только США, Германии, Великобритании и Франции, но и второму эшелону промышленно развитых государств – Австро-Венгрии и Италии, где процесс индустриализации ещё не вполне завершился.
В качестве шутки: как всегда, стояла задача "догнать Португалию".
Проблема была в том, что существующий уже многие столетия "набор" общественных структур и построение власти с неизбежностью вели страну в колониализм, в превращение в сырьевой придаток Запада. При громадном переизбытке населения крестьянство в большинстве кормило само себя и своих помещиков, не давая промышленности ни людей, ни средств. На положении первого сословия империи оставалось дворянство, сохранявшее свой привилегированный статус, – но самые богатые представители этого сословия прожигали деньги на Западе, ничего не вкладывая в Россию. И не желали перемены такого положения!
Промышленность была сплошь в иностранном владении, может быть, за исключением текстильной. Угольную и сталелитейную основали англичане, а финансировалась она английским, французским и бельгийским капиталом. Нефтяные промыслы Кавказа были пущены в ход английскими и шведскими предпринимателями. Немцы господствовали в русской электротехнической и химической промышленности. Доля иностранного капитала в горном деле, металлообработке и машиностроении составляла 63 %.
Причина в том, что русские дворяне тратили громадные деньги вне России, а те, кто вкладывался здесь, ограничивались покупкой правительственных акций. С другой стороны, в Западной Европе имелось немало свободных капиталов, искавших выгодного приложения, а царское правительство стремилось создать для них благоприятные условия. Существенно более низкая, чем на Западе, стоимость рабочей силы делала Россию привлекательной для инвестиций в глазах зарубежных вкладчиков. Они здесь не только получали бóльшую, чем в Европе, прибыль, но и перекрывали затраты! Короче, подъём русской промышленности шёл с 1890-х годов не как естественное продолжение хозяйственного развития России, а как следствие пересадки в неё западных капиталов, техники и организаторов индустрии. Российские власти предлагали Западу дешёвые рабочие руки, хозяйствуя по принципу: нашим людишкам маленькая зарплата, вам – высокие прибыли.
Одновременно быстро возрастала финансовая зависимость от крупнейших держав: к концу 1913 года внешний государственный долг страны составил 5,4 млрд. рублей. А узкий слой российской финансовой олигархии формировался главным образом за счёт петербургской буржуазии, сложившейся в результате "насаждения" капитализма сверху, и процветавшей за счёт тесных связей с царской бюрократией. Понятно, что у всех этих структур: бюрократии, дворянства, финансистов пришлых и местных были весьма разные интересы.
В то же время в Москве имелись предприниматели (Рябушинские, Морозовы, Мамонтовы и другие), которые обладали многомиллионными состояниями и претендовали на роль лидеров российского делового мира; у них были свои представления о благе России. Другие структуры – рабочие, крестьянские – предлагали свои варианты развития. Полной перемены "набора структур" требовали только социалисты: для преодоления кризиса они считали нужным изменить государственный строй, свергнув царизм.
А на бытовом уровне (который, собственно, и влияет на поведение масс людей) нарастали бедность и несправедливость в отношениях между "низшими" и "высшими". И не удивительно, ибо быстрее всего страна отставала от развитых государств по производству промышленных товаров на душу населения; по этому показателю США и Англия в 1913 году превосходили Россию примерно в 14 раз, а Франция в 10 раз. А начавшаяся вскоре мировая война улучшению жизни народа никак не способствовала, а только наоборот.
Ситуация стала крайне неустойчивой ещё до 1917 года: системный, как сказали бы сейчас, кризис разгорелся вовсю. В высших сферах противостояли друг другу оппозиционеры буржуазного толка (назовём их либералами) и ортодоксальное царское чиновничество (консерваторы). Первые, в числе которых были депутаты Думы и генералитет, видели выход из кризиса в дворцовом перевороте, даже не помышляя о сломе государственного строя; их заговору сочувствовали некоторые родственники царя. Консерваторы же считали, что необходимо ужесточение репрессивных мер, чтобы подавить буржуазную оппозицию, а также и социалистов (демократов), представители которых в число правящей элиты не входили.
В начале 1917 года столицу поразил продовольственно-топливный кризис. Начались стихийные народные выступления, которые вызвали из небытия Советы рабочих и прочих депутатов, придумку 1905 года. Народ, как известно, мозга не имеет, для руководства им нужны государства. А если люди существующего правящего слоя не справляется со своим делом, то народ выдвигает из своей толщи новых людей, которые и составят новый правящий слой. Что и происходило на деле; этот логический процесс историки-верхогляды называют "попыткой экстремистов захватить власть".
На деле же проблема была в том, что под угрозой оказалось будущее геополитическое позиционирование страны. Время модернизации настало, необходим был индустриальный рывок, промедление грозило потерей целостности страны, – а Николай II не оказался той личностью, которая соответствовала моменту. И понимание, что царь "не годится", в обществе преобладало, хотя не все могли дать себе отчёт, чем же он их не устраивает. Естественно, решения предлагались разные: от замены одного царя на другого и до построения социализма по Марксу.
И как только с отречением Николая от трона место правителя освободилось, началась конкуренция между разными путями развития, олицетворяемыми разными партиями, представлявшими интересы разных общественных структур, вступавших между собой то в союзы, то в борьбу.
Первая точка: падение царизма, социалисты сбоку
25 февраля 1917 года возобновились массовые демонстрации, а рабочая стачка приобрела всеобщий характер. Консерваторы – представители находящихся у власти структур, действуя в соответствии со своей главной идеей – ужесточения репрессий, провели в ночь на 26 февраля аресты активистов революционных организаций. Демонстрации на Знаменской площади и Невском проспекте были расстреляны, что вызвало перелом в настроениях войск. Вечером 26 февраля начались волнения в ряде полков; в ночь с 26 на 27 февраля председатель Госдумы М.В. Родзянко получил царский указ о "перерыве занятий Государственной думы" – её, по сути, распустили. Днём 27 февраля войска Петроградского гарнизона стали переходить на сторону революции; толпы рабочих и солдат громили полицейские участки: массы перестали подчиняться старой власти. Катастрофа – распад старого государства – уже произошла, но нового ещё не возникло. Начался период "перетряски" структур, подбор системы управления и, главное, идеологии.
Внешне картина выглядит так: стихийные беспорядки, начавшиеся в столице из-за каких-то второстепенных проблем, переросли в вооружённое выступление против власти консерваторов после того, как император в очередной раз запретил собраться народным представителям (думцам) на их заседания. Вина за начало революции, таким образом, полностью легла на Николая II, а обиженная Дума естественным образом возглавила страну.
Но такая картина не вполне точна. Во-первых, в период кризиса для событий нет причин, кроме наличия самого кризиса. Во-вторых, весь процесс перетёк в неуправляемую фазу, его участникам приходилось следовать за событиями; планировать их, а тем более выполнять планы и хоть что-то "возглавлять", то есть становиться причиной событий, в тот период было уже невозможно. Из рук царя ускользала власть, но и роль руководителей народной революции ускользала из рук думских заговорщиков, поскольку процесс шёл вопреки кадетскому плану дворцового переворота, составленному ранее. Например, он предусматривал, что Николай отречётся в пользу сына, но не предусматривал, что рабочие будут самовольно вылавливать на улицах городовых и создавать органы власти.
Между тем, первые рабочие властные структуры возникли ещё 26 февраля, когда в Таврическом дворце открыл свои заседания Совет рабочих депутатов. Председателем был избран Н.С. Чхеидзе (социал-демократ, меньшевик), а одним из его заместителей стал А.Ф. Керенский (трудовик, с марта 1917 – эсер). Как видим, большевики тут ничего не организовывали, а Ленина вообще не было ни в столице, ни даже в России.
Обнаружив, что левые партии (демократы) всерьёз берутся возглавить народное недовольство, думцы (либералы) попытались договориться с царём (с консерваторами) о своём участии в органах исполнительной власти, бросив свои планы смены Николая на другого царя. Вот после этого Николай и обрушил свой гнев на Думу, закрыв её заседания! Лишь затем, поняв, что на договорённости с консерваторами рассчитывать уже не приходится, а Петросовет захватывает инициативу, в 3 часа дня 27 февраля частное собрание нескольких членов распущенной царём Думы приняло решение о формировании "Временного комитета для восстановления порядка и сношения с учреждениями и лицами". Этот комитет со странным названием тут же обратился к населению: он, де, "нашёл себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка". Очевидно, не имея никакой уверенности в поддержке народа, одновременно с обнародованием этой агитки М.В. Родзянко направил главнокомандующему ближайшего к Петрограду Северного фронта телеграмму:
"Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок. России грозит унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения... Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно".
Как видим, либералы намеревались продолжать политику, начатую консерваторами, и сразу обратились за поддержкой к такой специфической структуре, как армия. Учитывать основное требование народа: "Долой войну", они не собирались. Не удивительно, что генералитет благосклонно принял план переворота, и думские заговорщики перешли к активным действиям. П. Милюков вспоминал: "Кружок руководителей уже заранее обсудил меры, которые должны были быть приняты на случай переворота. Намечен был даже и состав будущего правительства. ...Личный состав министров старого порядка был ликвидирован арестом их, по мере обнаружения их местонахождения". Арест министров сделал Временный комитет Думы в глазах населения – по крайней мере, части населения Петрограда, – органом власти.
Таким образом, в феврале-марте 1917 года на улицах столицы, когда легитимной властью всё ещё оставался царь, столкнулись две политические группировки, заранее готовившиеся взять власть в свои руки: кадетско-октябристское большинство Думы, совершавшее верхушечный дворцовый переворот, и меньшевистско-эсеровские лидеры Петросовета, совершавшие буржуазно-демократический государственный переворот. И те, и другие были "западниками", только сторонниками разных социально-экономических моделей. Большевики активной роли не играли.
Петросовет сразу начал действовать как главный орган власти. 1 марта им был издан Приказ № 1, и четвёртый пункт его, признавая думскую комиссию, низводил её в "сообщники" Совета: "Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов". Сходная картина была и в Москве. Советы фактически (де-факто) захватывали власть, включив думский "заговор" и их оргструктуры в свои действия составной частью. Что могли противопоставить этому думские заговорщики? Только захват власти де-юре, создав видимость законности овладения именно ими высшей властью в стране. Для этого нужно было получить отречение от престола правящего императора, - до сих пор легитимной власти России, – в пользу Временного комитета Госдумы, с тем, чтобы он мог сформировать правительство на основе этого юридического акта.
Но им нужна была не республика, а конституционная монархия, только не с Николаем в качестве царя, ибо в то время, по словам А.И. Деникина, "врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединённое дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты..."
2 марта царь отрёкся от престола, и в тот же день было образовано первое Временное правительство во главе с князем Г.Е. Львовым, состоящее из октябристов и кадетов. Но Петроградский Совет рабочих депутатов тоже опубликовал своё воззвание, и назначил районных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда. Кстати интересно, что на отречении Николая II история российской монархии не закончилась. Временное правительство формально и по существу было правительством императорским; Россия была объявлена республикой лишь полгода спустя!
И что же мы с вами видим? Видим мы, что в стране, в условиях, когда явственно требовались перемены, выдвинулись люди, предлагающие разные идеи таких перемен, и когда их идеи противоречили требованиям страны, они зачастую поступали даже вопреки этим своим идеями. А если оставались верными идее, проигрывали. Логика событий сама привела к тому, что силы, якобы "возглавившие" революцию - либералы, ликвидировали монархию, хотя это было не в их в планах, а в планах социалистов! Но взяв власть, чисто либеральное Временное правительство кризиса не преодолело, а оказалось загнанным в ещё более худшее положение, чем незадолго до этого царь. Почему? А потому, что они не делали того, чего требовала страна: не вводили 8-ми часовой рабочий день, не решали земельный вопрос, не предлагали планов дальнейшего развития, кроме одного: "Война до победного конца".
И одновременно разрушили армию. ЦИК Петроградского Совета 1 марта направил в только что созданное Временное правительство уже упомянутый Приказ № 1; помимо прочего, в соответствии с ним в войсках вводились выборные комитеты из нижних чинов, у офицеров изымалось оружие, устанавливались не ограниченные "ни в чём" свободы для солдата. И этот приказ выполнялся! (Позже, став военным министром, А.Ф. Керенский издал аналогичный приказ, вошедший в историю как "декларация прав солдата".) В армии провели чистку командного состава; за первые же недели было уволено около половины действующих генералов, а на главные посты были назначены близкие к думским оппозиционным кругам выдвиженцы: А.И. Деникин, Л.Г. Корнилов и А.В. Колчак.
Резюмируем пункт первый. Страна в силу очевидного кризиса старого миропорядка вошла в режим поиска иного устройства. К 1917 году старая элита разделилась на два лагеря, консерваторов (ортодоксов) и либералов. Народ из своей толщи генерирует новую социалистическую элиту (демократов). В первом квартале 1917 года происходит первая замена: исчезают старые ортодоксы (царские консерваторы), но новая элита опять разделена на две части! Продолжается кризис, и продолжается подбор варианта мироустройства.
Вторая точка: социалисты против социалистов
В апреле 1917 года социал-демократическая рабочая партия, состоявшая из фракций меньшевиков и большевиков, разделилась на две партии. В том же апреле логика событий привёла во Временное правительство некоторых демократов, в частности трудовика Керенского. После июня из него ушли Милюков и Гучков, а к Керенскому добавились эсеры и меньшевики. Власть оказалась в руках умеренных социалистов, руководивших работой и Временного правительства, и Советов.
В июне прошёл Всероссийский съезд Советов и возник ВЦИК, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет во главе с Н.С. Чхеидзе. Обсудив вопрос о власти, съезд подтвердил необходимость коалиции с либералами, а также санкционировал давно готовящееся наступление на фронте. Таким образом, вопрос о мире как Советы, так и Временное правительство решили не в пользу требований народа. Другой главный вопрос подавляющего большинства народа звучал так: кто будет владеть землей?! Шли недели и месяцы, а кроме слов крестьяне практически ничего не получали. Между тем, население страны, крестьянское на 80 %, настаивало на издании закона, запрещающего земельные сделки. Так, в мае Всероссийский съезд крестьянских депутатов требовал немедленно запретить куплю-продажу земли.
Да, это верно, что земельный вопрос не имел решения, которое устроило бы всех. По уму, надо было бы действовать в интересах большинства, то есть крестьянства. Но правительство отложило решение аграрного вопроса до Учредительного собрания. Пойти на национализацию земли оно не могло, поскольку половина земель (помещичьей) уже была заложена, и национализация разорила бы банки. Правительство учитывало интересы банкиров, помещиков и земельных спекулянтов, не желая учитывать требования крестьян, интересы большинства.
Была развалена система правоохранительных органов, которая складывалась в течение столетия, а кадры деморализованы. Милиция, созданная взамен полиции, находилась в ведении земского и городского самоуправления (органы которого избирали начальников милиции), была разношёрстной и не имела квалифицированных кадров. Комиссары Временного правительства, ответственные за подбор офицерского состава милиции, справиться с этим не могли из-за противодействия местных Советов и местных же буржуазных организаций. Более сильная и организованная рабочая Красная гвардия охраняла порядок в рабочих кварталах, Временному правительству не подчинялась и опорой его стать не могла.
3 июля нарушилось неустойчивое равновесие сил между Временным правительством и Петроградским советом, была расстреляна демонстрация с требованиями передачи всей полноты власти в руки Советов. По сути, демонстранты требовали отставки правительства. Но, как уже сказано, любая структура, однажды создавшись, желает только выживать, и демонстрацию под советскими лозунгами расстреляли. 24 июля правительство вновь стало коалиционным, поскольку в него опять вошли либералы, и приступило к тому же, чем занимались предыдущие консерваторы, а именно к репрессиям. Однако ничто: ни подавление демонстраций силой оружия, ни закрытие левой прессы, ни учреждение продотрядов, ни введение смертной казни на фронте, ни отсрочка выборов в Учредительное собрание, - не привели ни к чему, кроме роста насилия и ожесточения.
Промышленники, землевладельцы, почтовики, доказывая убыточность существующих цен и тарифов, настаивали на их увеличении. Рабочие требовали повышения зарплаты, ссылаясь на бешеный рост цен и тарифов. Резко увеличилось имущественное расслоение населения. Одни голодали, – таких было большинство. Другие скупали мебель, бронзу, ковры, золото и серебро, бриллианты, меха и недвижимость. Нарастал финансовый кризис. Такой структуры, как государство, которое синхронизировало бы интересы всех прочих структур в интересах России, не было: Временное правительство продолжало войну, призывая народ к терпению и к новым жертвам на "алтарь Отечества", а ЦИК Советов его поддерживал!
Рос национальный сепаратизм. В конце лета 1917 года разгорелась борьба за Черноморский флот; украинцы поднимали на мачтах свои флаги, с кораблей списывали матросов – не украинцев. Начался территориальный распад.
30 августа – 1 сентября министры-кадеты из правительства ушли, и возникла Директория из пяти человек во главе с Керенским (она просуществовала до 24 сентября), это было правительство умеренных социалистов. В тот же день, 1 сентября, правительство покончило с двусмысленностью государственного строя, возникшей после отречения Николая II, опубликовав постановление, провозгласившее Россию республикой.
Неудачный военный переворот генерала Корнилова поднял авторитет большевиков, поскольку именно они организовали подавление корниловщины силами Красной гвардии. Лишь после этого стал усиливаться их контроль над Советами. Если 2 марта в Петросовете за резолюцию большевиков против передачи власти в руки Временного правительства было подано девятнадцать голосов против четырёхсот, то 31 августа уже абсолютное большинство поддерживало большевиков, требовавших: "вся власть Советам!" А историки, опять же, верхогляды, пытаются доказать, что хитрый Ленин выдвинул этот лозунг только тогда, когда убедился, что у его партии в Советах большинство. А откуда же оно взялось, это большинство?
Резюмируем пункт второй. Выдвинувшаяся на первом этапе революции элита основную задачу – перемену мироустройства, прекращение войны и подготовку индустриального рывка – решить не смогла. И точно так же, как в нашем "пункте первом", разделилась на "новых консерваторов" (Временное правительство) и "новых либералов" (ЦИК Советов). И так же, как и раньше, появились "новые демократы", на этот раз ими оказались большевики (состав Советов). Начался переход на следующий уровень: на фоне бездействующего "центра" схлестнулись крайности, а именно большевики и "новые консерваторы".
Но большевики предложили и ещё кое-что: другую идеологию. Тогда, конечно, не оперировали такими словами, как "идеология", "концепция" или "парадигма". Тогда изъяснялись проще: "Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства" (К. Маркс, Ф. Энгельс, "Манифест Коммунистической партии"). Да, в тот момент пролетариат России был не вполне многочисленным. Но в силу того, что стране в её геополитическом позиционировании крайне требовался индустриальный рывок, эта идеология оказалась единственной подходящей, нацеленной в будущее. А кстати, Советское государство устраивало и крестьян, которому была близка сама идея Советов как типа соборной власти.
Ленин предложил создать правительство из представителей левых партий, ответственных перед ЦИК Советов – советское правительство. Что интересно, на вхождении большевиков в такое правительство он не настаивал. Но меньшевистско-эсеровский ЦИК Советов отверг это предложение. 21 сентября передовая статья газеты "Дело народа" - официального органа партии эсеров, предупреждала: "...Если буржуазия не захочет работать вместе с демократией до Учредительного собрания … тогда … большевики будут обязаны формировать кабинет". Как видим, тогда это было понятно.
Либералы не вняли предупреждению, и накануне октября 1917-го на секретном совещании в Ставке утвердили план военного переворота, направленного против Советов, то есть против демократов, объединившихся в рамках Советов с большевиками. С начала октября к крупным городам началась переброска с фронта войск. И лишь вслед за этим, 10 и 16 октября вопрос о вооружённом восстании рассмотрел и принял также ЦК партии большевиков, и вечером 24 октября вооружённое восстание произошло. И всё же, как ни рассматривай эту эпоху, но октябрьские события 1917 года не были большевистским переворотом, а были - советским. Даже Л.Д. Троцкий признавал: "Протоколы показывают, что важнейшие вопросы: о съезде Советов, о гарнизоне, о Военно-революционном комитете не обсуждались предварительно в ЦК, не исходили из его инициативы, а возникали в Смольном, из практики Совета…"
II Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов в первом же своём документе, обращении "К рабочим, солдатам и крестьянам", объявил Временное правительство низложенным. И сразу принял два важных декрета: "О мире" и "О земле", то есть сделал именно то, на что не решались предыдущие правительства.
Советский характер переворота подтверждается и многопартийностью его участников, и содержанием первых декретов. Декрет о земле, например, вообще противоречил большевистской программе и был порождением эсеровской мысли. Так что ни переворот сам по себе, ни II Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов не открывали какую-то новую, "большевистскую" страницу истории, а были логичным продолжением общероссийской истории. Большевики просто взяли на себя ответственность за разрешение политического кризиса, двоевластия, и связанных с ним проблем через восстание.
После Советского переворота большевики, не обладая достаточным авторитетом, были согласны сотрудничать со всеми партиями социалистической ориентации. Но меньшевики и правые эсеры выступили с осуждением действий большевиков в октябрьские дни, а позднее выдвинули требование создания однородного социалистического правительства. Поэтому не они, а левые эсеры уже в ноябре получили предложение от большевиков войти в состав правительства. Обратим особое внимание на то, что теперь противостояли друг другу эсдеки и эсеры с одной стороны, и эсдеки же с эсерами же с другой! Очевидно, что происходила эволюция воззрений, подбирался вариант идеологии, наиболее подходящей моменту.
Идеология – вещь крайне важная. Может быть, самая важная для позиционирования страны в мире. Идеологию нельзя придумать, она возникает в ответ на требование времени. Идеология защиты интересов большинства, в отличие от главенствовавшей на протяжении всей истории идеологии прав меньшинства, была единственной, которая гарантировала России индустриальный рывок.
Третья точка: коммунисты против коммунистов
Российские социалисты, получив столь вожделенную Советскую власть, как и во всех предыдущих случаях, разделились, на этот раз на сторонников Учредительного собрания (социал-демократические меньшевики и правые эсеры), и сторонников Советов (большевики и левые эсеры). Но Учредительное собрание было делом будущего, пусть и скорого, а налаживать жизнь страны надо было немедленно. Страна поддержала большевиков и левых эсеров, поскольку они вели дело к стабилизации сегодня, а не к продлению неустойчивости в теоретических поисках какого-то лучшего состояния. Но на фоне сиюминутных решений продолжался подбор вариантов мироустройства. Вскоре произошло столкновение большевиков с левыми эсерами; правительство стало однопартийным;
И опять из недр некогда самой радикальной партии появляются люди, предлагающие ещё более радикальный вариант развития. Кто на этот раз? Пролетарии? Нет, пролетарии живут и работают в своей стране. Самый радикальный вариант предложили теперь те члены большевистской элиты, которые "шли в революцию" не ради родной страны, России, а ради мировой пролетарской революции. Маятник истории опять уходил от стабилизации. Государство, основанное на действиях во внешнем мире, потеряло бы способность синхронизировать интересы собственных, внутренних общественных структур страны.
Но из-за Гражданской войны раскол правящей партии несколько задержался.
На момент октябрьского восстания и в первое время после него у большевиков не было чёткого и детального плана преобразований, в том числе и в экономической сфере. Они рассчитывали, что после победы революции в Германии немецкий пролетариат как более передовой возьмёт на себя задачу выработки социалистического курса, а российскому останется только поддерживать этот курс. Но всемирная революция не состоялась, и в основу хозяйственной политики большевики взяли модель экономического устройства, описанную в трудах классиков марксизма. По этой модели, государство диктатуры пролетариата есть монополист всей собственности, все граждане – наёмные служащие у государства.
В этом вопросе были варианты мнений, представленные такими лидерами, как В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий и Н.И. Бухарин. Не вдаваясь в подробности, отметим, что на первых порах все они придерживались схемы, то есть действовали согласно букве марксисткой теории. Но схема – она и есть схема, а практика требует действий. Но каких? Продолжилась конкуренция идей о дальнейшем развитии. Поэтому строить историю с теми представлениями, будто кровожадные большевики как "захватили власть" в октябре 1917 года, так и сидели на этой власти, а все вихляния партийной линии, все партийные чистки и репрессии происходили исключительно из-за личных амбиций вождей, споривших, кто из них кровожаднее – занятие совершенно бесполезное.
Мало кто знает, но самые ортодоксальные марксисты считали, что строить в России надо никакой не социализм, а именно капитализм, который сам воспитает своего могильщика, пролетариат. Зато к моменту мировой революции мы, с развившимся здесь пролетариатом, будем на равных в ней участвовать. Именно по этой причине любителей схем и моделей из числа большевистской верхушки не интересовали ни земельный вопрос, ни ускорение индустриализации. Им, в общем, было ясно, что лишней земли в стране нет, а потому её делёжка между всеми переведёт сельское хозяйство к первобытному способу производства, а страна лишиться единственного ресурса. Поэтому они предпочитали пустить решение этого вопроса на самотёк, надеясь, что земельные участки как-нибудь стихийно укрупнятся. Но вот что тогда делать с "лишними людьми", они даже не задумывались и, конечно, не собирались направлять их на индустриальные стройки. А поэтому, если бы они победили, Россия пришла бы к очередной неустойчивости.
Но и большинство тех, кто склонялся к идее строительства в России социализма, тоже грезили о мировой революции. Главная мысль была в том, что Россия должна стать плацдармом, действуя с которого удастся разжечь пожар мировой революции, а там развитие пойдёт по Марксу и всем будет хорошо. Так что вожди этого направления, в массе своей, тоже предпочитали схемы, модели и галлюцинации, но хотя эти галлюцинации и были другими, чем у буржуазно-настроенных деятелей, от этого предлагаемый ими путь не становился менее тупиковым. Ведь то, что происходило в реальности, постоянно не соответствовало заранее заготовленным схемам!
К счастью, среди лидеров этого социалистического направления оказались люди, умеющие здраво оценивать ситуацию, а не следовать теоретическим догмам. Например, И.В. Сталин в ходе полемики с Л.Д. Троцким говорил: "Надо откинуть устаревшее представление, что Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего".
Вместе с устаревшим представлением "откинули" самого Троцкого, отправив в отставку с занимаемых им постов в армии и лишив возможности влиять на политику партии.
Затем Г.Е. Зиновьев навязал партии дискуссию по поводу возможности построения социализма в одной стране. Он полагал, что сделать это никак нельзя. Но на ХIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 года состоялась дискуссия, в которой победила линия Сталина, а Зиновьев был отстранён от занимаемых постов.
Вслед за Зиновьевым предъявил партии свои соображения о текущем моменте и о перспективах Л.Б. Каменев. На XIV съезде партии (декабрь 1925) он, в частности, сказал о Сталине: "Наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб". И он был абсолютно прав; но он также абсолютно не мог понять, что Сталину и не надо было объединять "старый большевистский штаб". Он уже перерос догматический социализм, и занимался государственным строительством.
Тот же XIV съезд партии провозгласил курс на индустриализацию, по поводу чего опять состоялись дебаты: о путях, методах и темпах. Не имея, в отличие России начала века, иностранных кредитов как важного источника средств, СССР мог вести индустриализацию лишь за счёт внутренних ресурсов. И была принята доктрина "первоначального социалистического накопления" за счёт несоциалистических секторов хозяйства (в основном крестьянства) путём применения "ножниц цен" на промышленные и сельскохозяйственные товары, налогообложения, денежной эмиссии.
В 1926 году была предпринята попытка объединения всех оппозиционеров, недовольных курсом И.В. Сталина. Однако в него вошли слишком разные люди, у которых было множество принципиальных разногласий друг с другом. Годом позже "группа большевиков-ленинцев" подписали обращение, в котором обвиняли Сталина в подавлении внутрипартийной демократии "вопреки всему прошлому большевистской партии, вопреки прямым решениям ряда партийных съездов". Очевидно, что они продолжали ставить партизиозность выше государственности, догму выше эволюционности развития страны.
XV съезд партии (1927) отмёл обвинения "левой" оппозиции и сделал вывод, что оппозиционеры – это ревизионисты, отказавшиеся от марксизма-ленинизма, поскольку они отрицают возможность победоносного строительства социализма в СССР. Здесь тонкость в том, что марксизм как раз не предполагал возможности строительства социализма в одной стране. Не случайно и Ленин говорил, что нэп – лишь средство продержаться до мировой социалистической революции. С точки зрения теории, это не оппозиционеры, застрявшие на марксовой догме, а сам Сталин был антимарксистом и фальсификатором ленинизма!
Затем разгорелись споры Сталина с главным теоретиком нэпа Н.И. Бухариным, который полагал, что индустриализация пусть себе идёт "черепашьими темпами" на основе нэпа при растущем без всяких "ножниц цен" сельском хозяйстве. Просто всем слоям деревни надо сказать: "Обогащайтесь". И на рубеже 1927-1928 годов обнаружилось, что нэп упёрся в тупик! Как только хлебозаготовительные трудности вновь повторились зимой 1928/29 года, этот лозунг был осуждён руководством партии, сторонники "щадящей индустриализации" (Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и М.П. Томский) лишились постов, а нэп стали сворачивать, поставив задачу быстрой индустриализации.
Резюмируем вывод третий: приход к власти именно большевиков не был закономерным. Россия находилась в состоянии неустойчивости, и малые флуктуации подействовали так, что к власти пришли они. А дальше им удалось удержаться и закрепится у власти в результате постоянной корректировки своей политики при том, что кризис продолжался! Шла подборка той идеи развития, которая обеспечила бы интерес России, через такую же партийную борьбу, что и в предшествующий период, но формально в рамках одной партии, а точнее – одной идеологии. Партия устраняла перекосы, опасные для выживания страны, а Советская власть подстраивалась под складывающиеся условия, не пытаясь преобразовать действительность под абстрактные схемы, как это делалось раньше.
Эпилог
По сообщению С.Г. Кара-Мурзы, в 1989 году было проведено экономическое моделирование варианта продолжения нэпа на 1930-е годы. Оно показало, что в этом случае не только не было возможности провести индустриализацию и поднять обороноспособность страны, но годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения. Россия неуклонно двинулась бы к социальному взрыву, так мало того: было бы предопределено поражение при первом же военном конфликте. Поэтому правда была за линией Сталина, и эту правоту подтвердила победа в Великой Отечественной войне. Россия (в то время под названием СССР) так синхронизировала работу всех внутренних структур, что в целом оказалась готовой к отражению внешнего вызова.
