Виктор Ситнов

 

О Герасиме Курине, партизане 1812-го года

 

Из книги: Виктор Ситнов. Вохонский край. Краеведческий калейдоскоп. Выпуск № 1. Павловский Посад, 2005 г. Издано в авторской редакции на средства автора. Тираж 300 экз.

Правда и вьмысел о Герасиме Курине

Краеведческий анализ повестей С. Голубова "Герасим Курин" (1942 г.) и Б. Чубара "Герасим Матвеевич Курин" (1987 г.).

Памятник Герасиму Куриеу в Павловском Посаде

Порой так случается, что у создателей художественно-публицистических произведений, особенно при выполнении срочных социальных заказов, не хватает времени на сбор и ана­лиз конкретных исторических фактов по избранной теме. В по­добных случаях недостаток документальной "фактуры" писатели восполняют и компенсируют старым испытанные приёмом – ху­дожественным вымыслом.

И, надо согласиться, у талантливых авторов при этом нередко рождаются довольно удачные и яркие с художественной точки зрения произведения. Но это для непосвящённых читателей. Ис­ториков и, в частности, краеведов вымысел, искажение и фальси­фикация реальных фактов и событий устроить не могут. Им важно восстановить историческую истину (и справедливость), для чего необходимо точно "реконструировать" конкретные со­бытия и реальные факты в конкретном историческом пространст­ве.

В этом плане при отражении в советской художественной ли­тературе явно не повезло героям народного вохонского опол­чения в Отечественной войне 1812 года, т.е. нашим знаменитым землякам Герасиму Курину, Егору Стулову, Ивану Пушкину, проявившим доблесть и патриотизм при защите родного края от наполеоновской армии.

Речь идёт об описании местных событий (сентябрь – октябрь 1812 г.) в повестях С.Н. Голубова "Герасим Курин" (М. Детгиз, 1942) и Б. Чубара "Герасим Матвеевич Курин" (Сер. ЖЗЛ, М., "Молодая гвардия", 1987).

Видим, что в обоих случаях произведения создавались к оче­редным "круглым датам" Отечественной войны 1812 года: к 130-летию и 175-летию. Несомненно, что издание 1942 года имело конкретную цель: подъём и активизацию национального патрио­тического самосознания советского народа, мобилизацию всех сил на спасение родины от фашистского нашествия. Мобили­зующий и вдохновляющий пример героического прошлого дол­жен был сыграть свою роль и в организации народной партизанской войны с оккупантами.

Не умаляя художественных достоинств названных произ­ведений, сегодня мы как краеведы не можем согласиться с не­компетентностью и явной неосведомленностью авторов в местном историческом, географическом, биографическом и др. документальном материале. Создаётся впечатление, что писатель С.Н. Голубов (1894-1962) имел в своём распоряжении лишь са­мую общую историческую справку о местных событиях 1812 го­да и, возможно, даже не побывал на месте действия, не говоря уж об архивных разысканиях.

В распоряжении Бориса Чубара уже была повесть Голубова, исторический очерк о Павловском Посаде местного краеведа С.Н. Грабилина, опубликованный в сборнике "Города Подмоско­вья" (Изд. Московский рабочий, 1980), краткие справки в научно-популярных изданиях. Не исключено, что он удосужился побы­вать и в местном краеведческом музее, но целый "калейдоскоп" исторических, географических, биографических ошибок и неле­постей, старательно компенсируемых художественным вымыс­лом, явно свидетельствуют об отсутствии работы с архивными материалами и критического анализа предшествовавшей беллет­ристики по избранной теме. К ошибкам С. Голубова через 45 лет Б. Чубар неосмотрительно добавил ещё и свои...

Восстанавливая истину (в нашем случае историческую прав­ду), попробуем разделить документальные и вымышленные фак­ты в названных выше повестях, провести работу над явными многочисленными ошибками. Это необходимо и имеет практиче­ский смысл ещё и потому, что данные повести художественно-публицистического характера нередко рекомендуются в качестве источников краеведческого материала для наших школьников. (См. Программу по краеведению для 1-9 классов, опубл. местным департаментом по образованию в 1996 г.). Кроме того, вымыш­ленные и искажённые факты, принятые за "чистую монету" на­шими журналистами и краеведами, уже не раз публиковались и цитировались в прессе, вводя в заблуждение неискушённых чита­телей.

Первая и принципиальная ошибка у обоих авторов уже в са­мом названии местности, о которой они взялись писать. Голубов, например, измудрился назвать нашу древнюю Вохонскую во­лость Вохтинской, а то и просто Вохтой. У Чубара волость уже Вохненская или Вохня. Что это за пренебрежительное "-ня"? Странные ассоциации... При этом, пытаясь цитировать писцовые книги XVII века из брошюры Т. Троицкого, он всё равно упрямо пе­реправляет исконное название волости на Вохненскую. Попробо­вал бы он сейчас подкорректировать на свой вкус, к примеру, название российских столиц...

Из огромного числа названий местных селений "Вохтинской" волости Голубов почему-то оперирует только тремя. Это Павлово, Меленки и какой-то неизвестный нам Новый Двор. Чем писа­телю не понравился наш Большой Двор? Неизвестно. Все остальные местные селения находчивый автор называет "прочими деревнями и выселками". До предела упрощён и маршрут сле­дования французов: Богородск – Новый Двор – Меленки – Пав­лово. А что? Для детишек "среднего и старшего возраста" сойдёт! Кто это будет перепроверять столетнюю историю в 1942 году?..

Село Павлово Голубов окружает с трёх сторон непроходимым сосновым бором, оставляя крестьянам околицу, чтобы наблюдать за пожаром Москвы. Откуда ему знать, что большое село было испокон почти вплотную окружено мелкими слободками и дере­вушками, превратившимися ныне в посадские улицы. А речка Вохонка была естественной границей села с северной стороны. Да и московский пожар можно было наблюдать только ночью с высокой колокольни. И где бы могла быть эта павловская околи­ца?..

Кстати, у церковной ограды С. Голубов привычно расположил торговую площадь, не догадываясь, что она была на другом хол­ме – за речкой. Так или иначе, оба автора собирают "деревенский сход" на базарной площади. При этом Чубар ближайшими к Пав­лову деревнями называет и сегодня неблизкие Субботино, Грибово, Большие Дворы и даже Носырево, видимо, не имея представления о полдюжине действительно соседних деревень. На местности автор ориентируется весьма слабо. У него, напри­мер, из Степурина в соседнее Субботино (менее версты, –B.C.) "ночью добился верховой на взмыленной лошадёнке". Такое со­общение может вызвать только ироническую улыбку у местных жителей...

Так же можно реагировать и на оригинальную авторскую трактовку исторического названия села: "...центром Вохненской волости значится то Вохня, то Павлово. В сущности, это одно и то же. Вохней называли Дмитровский погост, который вырос здесь ещё во времена, когда Иван Грозный передал земли волос­ти в вотчину Троице-Сергиевой лавре... Между Вохней и Павловом ... не было ни чёткой границы, ни вражды..." Со своим изобретением "Вохня" Б. Чубар по авторскому праву волен ко­нечно, манипулировать как угодно. Мы лишь заметим, что пер­вый погост возник на нашей земле ещё при Дмитрии Донском, а при Иоанне IV Вохонская волость перешла во владение Троице-Сергиева монастыря, а не лавры. Этот титул он получил лишь в 1744 году.

По исторической неосведомлённости писатель С. Голубов "отдаёт" павловских крестьян в крепостное владение некоему мифическому и, видимо, поэтому безымянному барину, типичная (заплывшая жиром) внешность которого, а также его дом, усадьба и сад с правильными аллеями описаны довольно подробно. Показаны также эпизоды бегства барина от французов и его воз­вращения через полгода, когда в приступе гнева он намеревается высечь всех своих крестьян, которые "войско, вишь, завели... ис­топтали озимь...".

Автору с его довольно хрестоматийным художественным вымыслом просто невдомёк, что крестьяне могли быть не только крепостными, но и государственными, казёнными – "экономиче­скими". Таковым и было население Павлова и большинства бли­жайших деревень. Свободным людям было что защищать. Упоминание народного героя Отечественной войны 1812 года Герасима Курина как крепостного крестьянина в разных издани­ях – распространённая типичная ошибка.

С барином, конфликтующим с крестьянами, убегающим от французов на Волгу, выходит, конечно, колоритнее и привычнее, но в нашем случае это искажение исторической правды, нивели­рование и возможная потеря самобытных, характерных (а порой и ключевых) признаков и черт конкретных событий.

Увлечение автора художественным вымыслом в ущерб исто­рической правде ведёт к искажению Картины реальной жизни тех же павловских крестьян и в частности Курина, который никогда не был бедняком. Но Голубов, соблюдая хрестоматийный трафа­рет, выписывает: "Самая незавидная была у Куриных изба – из тонкого леса, с крышей под захмыл (соломенная без наружных деревянных укреплений), без конька; топилась по-чёрному, ос­вещалась лучиной в старинном жестяном светце; стены голые, полати низкие, окна крохотные, с тусклыми зеленоватыми стёклами...".

Писатель чётко нарисовал всё, что хотел. Но в этой убогой ко­нуре раба реальный торговый человек Герасим Курин никогда не стал бы жить, и не жил на самом деле. В конце жизни Курин имел лучший на торговой площади – двухэтажный дом.

Но писатель С.Н. Голубов ничего этого не знал. Он, как это ни смешно, не знал даже отчества своего главного героя. А вот Бо­рис Чубар уже знал и даже подчеркнул это в названии своей повести: "Герасим Матвеевич Курин". Но это не спасло его от массы ошибок и нелепостей, в чём мы ещё убедимся.

Чтобы показать Курина достойным преемником патриотиче­ских традиций предков, писатель Голубов придумал ему и его от­цу "Пахому Акимычу" соответствующие биографии. Сочинять так сочинять! Оказалось, что бывший гренадер капрал Пахом Ку­рин прославился в суворовских кампаниях, лично знал генера­лиссимуса и даже лобызался с ним. Кроме того, он в одной шеренге шёл с Кутузовым брать Измаил! Об этом Пахом расска­зывает Герасиму: "... А Кутузов, Михаила Ларивоныч? Повидал бы ты, как в семьсот девяностом годе вёл он нас Измаил брать... Глазок ему тогда нулей вышибло, замертво пал, а в крепость при­вёл!" Мало того, Пахом оказался как раз тем героическим капра­лом, который в тот раз светлейшего князя Кутузова "раненого из огня на себе выволок". Однако и сам Пахом лишился ног... По­этому вот так, запросто, он посылает своего сына за советом и помощью к Кутузову. И эта ярко написанная (но не бывшая в ре­альности) встреча происходит! Кутузов вдохновляет и благо­словляет партизанского атамана крестьянской дружины и даёт ему в долг двадцать солдатских мушкетов.

Не менее ярко и колоритно показана и вторая встреча отли­чившегося Герасима Курина с Кутузовым, когда фельдмаршал самолично вешает ему на грудь Георгиевский крест! Увы, но и этой встречи не было в реальности. Кутузов и Курин никогда не видели друг друга. Но для писателя Голубова идейный и художе­ственный замысел (или вымысел) важнее исторической правды. Тем более, если под руками нет никаких архивных документов, да и судей тоже нет. Есть только социальный заказ и краткая (ви­димо, крайне скудная) историческая справка. И ещё есть талант беллетриста...

Видимо, поддавшись обаянию этого таланта, писатель Борис Чубар, выполняющий подобную работу через 45 лет, принял не­которые понравившиеся ему версии Голубова. Особенно понра­вилась Чубару версия о героическом предке Курина. Только придуманное имя Пахом было заменено на настоящее – Матвей. Он тоже при штурме Измаила шёл "в колонне, которой командо­вал Кутузов,... а вот уже на самой стене Матвею картечью изуве­чило ноги". В обеих повестях отец Курина показан как полуобездвиженный инвалид, который при этом не теряет боево­го духа.

Однако правда состоит в том, что ни придуманный суворов­ский гренадер Пахом Акимыч, ни реальный Матвей Алексеевич Курин (1757-1829) не штурмовали Измаил и не были знакомы с Кутузовым. Наши архивные исследования показывают, что ни одного Пахома в родословной Куриных не было. А крестьянин Матвей Алексеевич Курин в указанные время мирно проживал с семьёй в Павлове и аккуратно посещал Воскресенскую церковь, на что указывают ежегодные исповедные ведомости данного храма. Заодно отметим, что отец Герасима на 16 лет прожил дольше своей "смерти", устроенной ему по сюжетному замыслу в мартовское воскресение 1813 года писателем Голубовым.

Поверив в измышления своего именитого предшественника, Б. Чубар попался на удочку не только с героическим предком Гера­сима Курина, но и с его единственным десятилетним сынишкой Панькой, который действует в обеих повестях весьма активно. На самом же деле двум сыновьям Герасима в означенное время бы­ло: Терентию – 13, а Антону – 8 лет.

И жену Г. Курина звали не Фетинья, как придумал Голубов, а Анна Савельевна (Савина). И была она не из "ближайшей дере­вушки Грибово", как захотелось Б. Чубару, а коренной жительни­цей села Павлова, представительницей одной из ветвей известного и старинного рода Широковых. Новый автор, видимо, соревнуясь со своим предшественником в художественном вы­мысле, решил отыграться на жене Курина, "устроив" ей тяжёлые роды ("еле выходили молодуху") и сделал впоследствии бесплод­ной. Довольно жестокие фантазии...

Надо отдать должное писательской смелости (или авантю­ризму) С. Голубова, взявшегося за повесть, не зная даже имён главных её героев. Например, ближайший сподвижник Г. Курина староста Егор Семёнович Стулов (1777-1823) в повести фигури­рует как "дядя Демьян" и доводится Курину свояком.

В одном эпизоде Стулов (по воле писателя) ненароком вспо­минает о своей свадьбе: "да тому уж поболе двадцати годов". По Голубову получается, что он женился лет в тринадцать... Знай про этот "ляп", автор бы и сам посмеялся. Возможно, подозревая, что у Курина должен быть (кроме Стулова) ещё один боевой помощник, писатель выводит его в повести как некоего бравого "мужичонку с выселков" с боевым именем Стратилат Микитыч Бизюкин. Он проявляет себя отважным воякой, в главном сраже­нии командует тысячью пеших и погибает. Кстати, в том же бою по воле и фантазии автора за победу "ещё десятка полтора вохтинских дружинников заплатили своей верной кровью".

В реальном же сражении 1 октября 1812 года не погиб ни один вохонский житель, и невредимым остался командир тысяч­ного отряда пеших дружинников сотский Иван Яковлевич Чушкин (1765-1832). Именно так звали боевого товарища Герасима Курина.

Но поскольку голубовское искусство "требовало жертв", ав­тор подранил и самого атамана вохонских дружинников: "Свин­цом прибило ему левую руку повыше локтя". Хотя на иллюстрации Н. Кузьмина в той же книге у Герасима Курина пе­ребинтована почему-то правая рука. Заразная, видно, штука – враньё...

Почти в каждом боевом эпизоде у Голубова погибает несколь­ко местных крестьян. И у Б. Чубара в сражении 1 октября "с нашей стороны – убито 12 человек, 20 раненых". "Кровожадность" у наших авторов явно поубавилась бы, если бы они к своему удивлению узнали, что феномен боевых действий вохонских пар­тизан в том и заключался, что за всё время не было потеряно ни одного дружинника. В этом немалая заслуга как предводителя ополчения – Герасима Курина, так и правильных тактических действий его помощников Е.С. Стулова и И.Я. Чушкина. За это все трое были награждены Георгиевскими крестами и медалью "За любовь к Отечеству". Происходило это в московском губерн­ском правлении в мае 1813 года. Награды героям вручал Главно­командующий столицы граф В. Ростопчин, а не покойный к тому времени М.И. Кутузов (как думают некоторые писатели).

Можно было бы и дальше перечислять и исправлять много­численные ошибки и разного рода нелепости в повестях С. Голу­бова и Б. Чубара. Для этого необходимо время и желание. Но даже на основе проделанного нами анализа можно сделать одно­значный вывод, что данные произведения на историческую тему нельзя рекомендовать школьникам и всем, интересующимся био­графией своей малой родины, в качестве источника краеведче­ских знаний. Нельзя полностью доверять и публикациям в прессе, которые цитируют данные работы или ссылаются на них.

Самым надёжным источником ис­торической информации по теме Отечественной войны 1812 года в нашем крае для школьников и крае­ведов может служить на сегодняш­ний день книга местного автора А.С. Маркина "Вохна. 1812 год", изданная к 150-летию Павловского Посада в 1994 году. Ну, а для самостоятель­ных серьёзных исторических изы­сканий и исследований всегда открыты архивы. Было бы желание...

(Материал публиковался в №№ 3-5 газеты "Колокольня" за 2002 год.)

Где же похоронен Герасим Курин?

Стела в память Курина в лесу между Павловским Посадом и Ногинском (бывш. Богородск)

Тем, кто встаёт на тропу краеведения, хотелось бы посовето­вать осторожней пользоваться сегодня прошлыми советскими публикациями на политические и исторические темы, поскольку наша многострадальная история корректировалась и переиначи­валась в печати постоянно, в угоду каждому очередному режиму, правителю, вождю, генсеку. Так было всегда, поэтому следует доверять лишь публикациям (цифрам и фактам), подтверждён­ным документальными (архивными) первоисточниками. И даже в этих случаях необходимо помнить, учитывать и допускать, что многие из старых свидетельств и документов могут быть (и на самом деле являются) субъективными "самоотражениями" эпохи.

Замечу, что исследование и "озвучивание" местной истории – дело всегда благородное, но не всегда благодарное. Слишком уж много тут разных видимых и невидимых препятствии, кочек, ям, ловушек, обманок и многолетних субъективных наговоров и "на-воротов". Признаться, мы и сами не раз наступали на эти "граб­ли" и попадались в эти исконные вохонские "сайты". Итак, в данном конкретном случае уже в который раз речь пойдёт о наиболее типичных ошибках по теме народных героев вохонского ополчения 1812 года.

ПЕРВОЕ. Но важное и ключевое. Утверждение Советского Энциклопедического Словаря (а также и всех последующих, включая самые современные, – ред.), что Курин Герасим Матвеевич (1777-1850) – крепостной крестьянин – ОШИБОЧНО по опреде­лению! Составители и многочисленные переиздатели этой статьи (не только в СЭС) "причесали" Курина под общую типовую кре­постную "гребёнку", видимо, не имея представления о нетиповых обстоятельствах конкретного исторического пространства наше­го Богородского уезда. Действительно, большинство волостей уезда располагалось на помещичьих землях, где, естественно, во "владельческих" селениях жили крепостные (до 1861 г.) крестья­не. Откуда знать перегруженным составителям словарей и спра­вочников, что наша Вохонская волость (из числа государевых вотчин) ещё в 1571 году Иваном Грозным была передана во вла­дение Троице-Сергиевому монастырю. А в 1764 году после секу­ляризации (конфискации) церковных и монастырских земель Екатериной II Вохонская волость перешла в ведение Коллегии экономии, а проживающие в ней крестьяне стали государствен­ными и назывались казёнными или экономическими.

Недалеко от Павлова – уже за Клязьмой в Буньковской волос­ти или в Новинской (Загарской), или в Теренинской, не говоря уже о гуслицких волостях, были сплошь и рядом помещичьи де­ревни с крепостными крестьянами. Даже родоначальникам зна­менитейшей в России династии промышленников Морозовых, происходящих из Зуевской волости Богородского уезда, при­шлось в 1821 г. выкупаться "из крепости" у помещика Г.В. Рю­мина.

Но во входящем в Вохонскую волость "экономическом" селе Павлове и ещё в двух с лишним десятках близлежащих деревень помещика или барина отродясь не бывало, чего, видимо, не знали не только составители разных справочников, но и некоторые по­пулярные писатели. Я не мог без улыбки читать абзацы из книги С.Н. Голубова "Герасим Курин" (1942 г.) о вопиющей нищете в избе крепостного Курина (который в действительности был со­стоятельным торговым человеком), и ещё о том, как барин хотел его высечь за то, что "войско, вишь, завели... Истоптали озимь". Как тут не улыбнуться!

А вот ещё, но уже из повести Б. Чубара "Герасим Матвеевич Курин" (1987 г.): "Говорили, будто у барина из Меленок (ныне Карповская ул., –B.C.) есть настоящий мушкет, пальнет, ажно в ушах трещит. Так то барин".

Как журналист и краевед подтверждаю, что, действительно, "в ушах трещит" уже столько лет!.. А тут ещё раз опубликовали в местной газете... Запомните, наконец, господа-товарищи, и объ­ясните другим, что ни Герасим Курин, ни его помощники-соратники крепостными никогда не были!

ВТОРОЕ. Утверждение, что "Курин стал волостным головой, сменив освобождённого миром по старости Е.С. Стулова" – на самом деле всего лишь авторское предположение краеведа А.С. Маркина, предусмотрительно оговоренное словом "очевид­но", поскольку не был известен точный возраст Егора Семёнови­ча. Изучив вопрос, могу оправдать осторожность предположения А.С. Маркина и не могу оправдать газетное утверждение о ста­рости Стулова. Годы его жизни (1777-1823) свидетельствуют о том, что бывший волостной голова был ровесником Курина, и было им тогда по 43 года. Не такие уж старики. Дело тут, с одной стороны, в резко возросшем авторитете Курина, и с другой сто­роны, в принадлежности Стулова к потомственным "записным раскольникам" т.е. старообрядцам, которых недолюбливали ни светская, ни церковная власти. Курин пробыл в должности воло­стного головы с 1820 г. по 1826 г.

ТРЕТЬЕ. Денежная награда в пять тысяч рублей была при­урочена не к выдаче Георгиевских крестов и медалей в мае 1813 года, а последовала от Александра I после представления ему Курина, Стулова и Пушкина в августе 1816 г. И, кроме того, что достаточно принципиально:

ЧЕТВЕРТОЕ. Получили по пять тысяч (огромная сумма!) не все трое, а только предводитель партизанской дружины Герасим Курин, что подтверждено документально. Остальные же иногда награждаются, пожалуй, только в некоторых местных газетах...

ПЯТОЕ. Утверждение, что наши герои ко всем наградам по­лучили ещё и звания Почётных граждан, является, пожалуй, са­мым распространённым (после крепостных крестьян) заблуждением! Кто-то из добреньких дилетантов, видимо, в пат­риотическом запале надув эту историческую "утку", запустил её в печать. И вот она десятилетиями всё летает по газетам и время от времени крякает. Нынче вот залетела в очередную и опять кряк­нула. Пора эту утку на вертел. Объясняю, почему. Дело в том, что почётное гражданство по закону крестьянскому сословию не присваивалось вовсе. Но самое главное, что учреждено оно было в России лишь с 1832 года, когда Стулова и Чушкина уже не было в живых. Впрочем, это Гражданство им и не "светило". А довольно тщеславный (ещё больше к старости) Курин в офици­альных бумагах довольствовался подписью: "обыватель Павлов­ского посада и Кавалер Герасим Матвеев Курин". Полагаю, что означенную "утку" мы, наконец, ощипали...

ШЕСТОЕ. Предположение, что Герасим Курин похоронен на старообрядческом кладбище у бывшей деревни Прокунино – ошибочно. Это давно забытая версия энтузиаста местного крае­ведения (ныне покойной) Анфисы Ивановны Бендер (ур. Щенниковой).

Объясняю ситуацию с этой версией. Анфисе Ивановне как потомственной старообрядке и имевшей кузину Александру Ива­новну, лет сто назад вышедшую замуж за конторщика морозовской фабрики старообрядца Ивана Фёдоровича Курина (внука приёмного сына Герасима Курина) очень, видимо, хотелось, что­бы и сам Герасим Матвеевич оказался старообрядцем (формально – родственник!). А раз так, то и захоронен он бы должен быть на ближайшем старообрядческом кладбище у Прокунина. Благо, точного места его захоронения никто не знал. Ещё была версия, что могила народного героя – у стен Воскресенского собора. (В очередной раз она была "озвучена" в виде бездоказательного ут­верждения в газете "ППИ" № 39 за 2002 год).

А.И. Бендер со свойственной ей активностью отыскала среди знакомых и родственников в Прокунине (ныне по недоразумению ул. Гагарина) свидетелей, которые как бы "вспомнили" про ста­ринное белокаменное надгробие с именем Курина, некогда сто­явшее на их кладбище. Под диктовку уважаемой Анфисы Ивановны эта стёртая на камне и в памяти старожилов надпись была коллективно "восстановлена". Тогда, лет десять назад, чи­тая эти свидетельские подтверждения, мы почти поверили в вер­сию А.И. Бендер, и я, грешным делом, чуть было не опубликовал это "открытие".

В защиту прокунинцев могу привести следующее оправдание, что они действительно могли видеть полустёртую надпись, напо­минающую фамилию Курина. Ведь здесь было когда-то захоро­нено много местных коренных жителей из древнего рода Курдиных. Стерев всего одну букву в этой фамилии мужского рода, получим слово: "Курин". Кроме того, местный житель и краевед С.Г. Солдатенков (1945-2000), проведя опрос стариков и припомнив рассказы отца, вывел, что когда-то в деревне жил од­нофамилец Герасима Матвеевича по прозвищу "Курёха". Он тоже мог быть захоронен на местном кладбище, хотя это и не факт, а лишь предположение.

А факты – в следующем. Г.М. Курин не был старообрядцем, жил в центре посада на Торговой площади, и незачем было хо­ронить его на прокунинском или на более популярном тогда филимоновском старообрядческом кладбище. И главное: "восстановленная" по памяти надпись на исчезнувшем проку­нинском надгробии, гласящая, что "под сим камнем погребено тело раба Божия Потомственного Почётного гражданина и т.д." (показания сохранились) вообще снимает этот вопрос и версию с рассмотрения по причине, указанной выше: см. пункт Пятый.

По нашему мнению, не может быть могилы Курина и у стен Воскресенского собора (на погосте, который когда-то назывался Дмитровским), поскольку здесь по традиции обретали вечный покой только служители данного храма и члены их семей, да ещё особо чтимые ктиторы (благотворители) вроде знаменитого пав­ловского купца I гильдии Д.И. Широкова – одного из основате­лей посада. А Курин к концу жизни в силу своего непростого характера (и некоторых поступков, не согласующихся с тогдаш­ними правовыми нормами) вышел из фавора местных властей и полиции. Какой уж тут почёт...

Да и зачем ему церковный холм, если всего в сотне-другой саженей от его дома, на правом вохонском берегу было исконное древнее павловское кладбище, где покоились с миром многие по­коления его предков. Здесь он похоронил своего отца Матвея Алексеевича (1757-1829), свою мать Матрёну Никифоровну, сво­их молодых сыновей Терентия и Антона, брата Никифора... Где же, как ни здесь, и его законное место, освящённое вековой памя­тью предков? Да и не было тогда ещё другого павловского клад­бища, которое открылось только в 1860 году, т.е. через 10 лет после смерти Курина.

Так где же похоронен Герасим Курин? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Однако, автора упрекнули бы в заин­тересованном выдвижении собственной (очередной) версии, по­строенной лишь на логических умозаключениях при отсутствии доказательных документов. А я и не скрываю своей заинтересо­ванности в решении этого важного вопроса, связанного с биогра­фией знаменитого народного героя 1812 года. Но, по моей же методике, людям (да и мне самому) необходим подтверждающий версию документальный первоисточник. Таковой имеется. Он найден в итоге разысканий в Центральном историческом архиве г. Москвы (ЦИАМ). Это запись в "Метрической книге Воскре­сенской Павловского посада церкви" за 1850 год. Считаю необ­ходимым (просто обязан) привести эту запись полностью. Вот она:

"Метрическая книга за 1850 г. Часть третья. Счёт умерших за июнь: № 58; в графе "месяц и день" – 10/13 (даты смерти и погребения, –B.C.); "Звание, имя, отчество и фамилия умершего" – Павловского посада мещанин Герасим Матвеев Курин; "ле­та умершего" – 80 (характерная неточность со слов родственни­ков, –B.C.); "от чего умер" – от старости; "кто исповедовал и приобщал" – Священник Антоний Лебеданцев; "кто совершал погребение и где погребены" – Священник Антоний Лебеданцев с диаконом Иваном Смирновым, дьячком Яковом Кедровым и пономарём Иваном Дмитровским – на приходском кладбище (выделено мной, –B.C.); подпись: Приходский Священник Анто­ний Лебеданцев" (ЦИАМ, Ф. 2127, оп. 1, д. 145, л. 105 об. - 106).

Приходским кладбищем и было то древнее, исконное павлов­ское кладбище, о котором мы говорили выше. Оно находилось на противоположном от церкви правом (низком) берегу Вохны – чуть ниже по течению (напротив нынешней ЦРБ). Бесспорным доказательством местоположения этого кладбища являются не только свидетельства здешних старожилов, но и газетная заметка "Лавы", опубликованная "Богородской речью" в 1912 году с при­зывом доброй памяти "к праотцам, которые когда-то трудились, создали посад" (см. "Колокольня" № 11 за 2002 г.). И, наконец, на место этого кладбища точно указывает план Павловского Посада, составленный и растиражированный в 1914 году замечательным учителем и краеведом Дмитрием Васильевичем Розановым.

Таким образом, на наш взгляд, есть весомое основание счи­тать решённым важный вопрос, десятилетиями волновавший на­ших краеведов. В связи с этим считаю священным долгом потомков – особым камнем, скульптурой или стелой увекове­чить на означенном месте память не только Герасима Курина с соратниками, но и тех десятков поколений наших предков, кото­рые добрыми делами изначально растили, созидали и умножали силу и славу прекрасной Вохонской Земли, 665-летие которой пришлось на 2004 год (впервые письменно упомянута в 1339 г.). Это наш долг перед Богом и людьми.

(Материал публиковался в газете "Колокольня" № 27 за 2002 г.)